Интервью с пиратом
Говорят, в XVI веке один пират, вместо того чтобы выходить
в море, просто построил
на берегу маяк, который вел корабли на рифы, — в результате берег был усыпан
бесплатным товаром!
Говоря о русском софте, весьма уместно вспомнить о компьютерном пиратстве в России. По данным компании Microsoft, тенденции снижения пиратства в России с 94% в 1995 году до 89% в 1997-м почти сведены на нет кризисом, — в 1998 году планка снова поднялась до 92%. Это огромные цифры. Несомненно, что пиратство отбирает у российского производителя львиную долю рынка, тем самым тормозя развитие отечественной индустрии программного обеспечения. Вопрос пиратства для России — больной вопрос. Чтобы с явлением бороться, нужно понимать его масштабы, причины возникновения, механизмы функционирования. В компьютерной прессе проблеме пиратства уделялось немалое внимание. Однако рассуждения на эту тему часто вели люди, знающие явление опосредованно, — мир пиратства не слишком доступен, а продавцы у лотков интервью давать не любят.
К теме пиратства я имею некоторое личное отношение. В свое время (около 5 лет назад) я наивно пытался привлечь к ответственности людей за нелегальное тиражирование моих собственных игровых программ. Сегодня к данной проблеме я отношусь более философски, гораздо лучше представляя его масштабы и социальные причины, поэтому встречу с моим собеседником — человеком, более 10 лет проработавшим на пиратском компьютерном рынке, — я воспринял как хороший повод для того, чтобы получше разобраться в явлении.
КП: Андрей, Вы, если так можно выразиться, были профессиональным пиратом. Как это вышло, с чего все началось?
А.: Ну, началось это в далекие советские времена, когда у меня появился первый компьютер БК 001001. Тогда, если вы помните, везде продавались обыкновенные магнитофонные кассеты. На них были записаны игры и некоторые программы, хотя последних было очень мало, и в основном отечественного производства. Купить эти кассеты можно было везде, начиная от книжных магазинов и заканчивая отделами товаров для женщин. Видимо, тогда и начиналось пиратство, — так что можно сказать, что я стоял у его истоков. Это был приблизительно 1986 год.
КП: То есть вы на одной работе, можно сказать, проработали больше 10 лет!
А.: Получается, что так. Начинал я еще студентом СПТУ, учился на электромонтера, и записью игр на кассеты можно было подзаработать. В те времена это никак не преследовалось, и мы действовали по принципу: «можно все то, что не запрещено» или «раз не преследуется, значит поощряется». Следующий этап начался, когда появились компьютеры «Спектрум». Для «Спектрума» уже 70% игр были импортные и только 30% — отечественные. Среди хитов тех времен были Тетрис, Пакмен, Ксоникс. Начали появляться рынки, где продавались компьютерные программы, — в первую очередь Тушинский.
КП: И что, уже тогда это был прибыльный бизнес?
А.: Конечно! Были, правда, свои проблемы, например, с кассетами — стояли в жутких очередях в Детском мире, даже приходилось ездить в Ереван — там кассеты можно было купить с меньшими проблемами. В России, кстати, кассетный бизнес держался вплоть до 1993 года.
КП: Кто-то управлял тогда этим бизнесом?
А.: Насколько я знаю, нет. Бизнесом мог заниматься любой советский гражданин, у которого был компьютер и склонность к такого рода деятельности. Принимали кассеты у всех без каких-либо ограничений.
КП: А как тогда выглядела Ваша деятельность? Что вы конкретно делали?
А.: У нас на двоих с другом был компьютер БК 001001 и специальные программы-копировщики, с помощью которых мы и тиражировали кассеты. Приблизительно 5-7 кассет в день нам удавалось записывать.
КП: Как можно оценить, насколько прибыльным был этот бизнес?
А.: Ну, насколько я помню, одна импортная кассета на 90 минут стоила 13 рублей, а отечественная — 9. А с записью она продавалась по цене от 25 до 40 рублей. Так что судите сами. Зарплата делилась, соответственно, на тех, кто продавал, и тех, кто записывал. Причем тот, кто продавал, имел большую часть. Кстати, тогда это было массовым явлением, этим занимались не только те, кто этим зарабатывал. Можно было, например, записать свою программу на кассету, прийти в магазин и поменять ее с небольшой доплатой на другую.
КП: Как я понимаю, следующий этап начался, когда получили определенное распространение IBM PC-совместимые компьютеры?
А.: Да, появился, соответственно, рынок сначала 5-дюймовых, а потом и 3,5-дюймовых дискет. На 5-дюймовую дискету обычно можно было записать порядка 10 игр. Были уже и «большие» игры, но они редко занимали больше одной дискеты. Бизнес стал более прибыльным — за день можно было уже записать от 20 до 50 дискет. Тогда основная торговля шла на Тушинском, Царицынском рынке, и на рынке в Крылатском. Затем появились 386-е компьютеры, 3,5-дюймовые дискеты, подрос объем игр. Игры продавались на дискетах: по 3-4 дискеты на игру.
КП: Какие хиты тогда были, Вы помните?
А.: Ну, это, например, F-19 — одна из первых игр, переведенных на русский язык, впоследствии F 117. И первый квест, который был переведен на русский язык, — Гоблины 2. Эта игра была уже побольше, для нее требовалось несколько дискет. Это событие приблизительно совпало с периодом, когда стали появляться первые компакт-диски.
Тогда, в 1994 году, цена обычного диска была 80 рублей, а золотого — порядка 250 руб.
С появлением дисков наша деятельность по изготовлению носителей с играми стала сокращаться. Оборудование для записи «компактов» было тогда исключительно дорогим, а печатать тиражи могли только заводы.
Тогда же стали появляться оптовые конторы, которые являлись просто посредниками, имеющими определенные связи с заводами и продавцами на рынке. Окончательно оформилось разделение труда, которое повторяло все звенья официальных способов производства и сбыта программного обеспечения.
КП: Я слышал, что некоторые, так скажем, «хорошие» пираты старались в основном издавать зарубежные программные продукты, пытаясь не мешать отечественным производителям. Насколько, на Ваш взгляд, это соответствовало действительности?
А.: Я думаю, что, скорее всего, моральный аспект здесь был не на первом плане. В первую очередь это все-таки связано с тем, что не на всех заводах берутся тиражировать пиратский товар, взятый у отечественных производителей, и с тем, что западные компании реже приходят на Митинский рынок и предъявляют претензии.
КП: А о каких заводах идет речь? Когда я, например, несколько лет назад разработал диск «Игровая энциклопедия» с обучающими играми для детей, то издавать его пришлось на заводе в Екатеринбурге, и на это ушло несколько недель. Что, в Москве есть более быстрые способы издания?
А.: Да, таких заводов множество, даже в Подмосковье например. Я не буду называть адреса, скажу только, что доехать до завода можно на метро, а тираж там можно напечатать за одну ночь, если писать «на золоте». Замечу, что разница в цене между золотым и алюминиевым диском сейчас составляет 10 центов. Деятельность эта в основном не официальная — арендуется площадь в государственных организациях, снимается несколько комнат под обслуживание — в одной комнате оформляется заказ, в другой отгружается продукция. В Москве немногие берутся тиражировать российские продукты. Для этого существуют заводы на Украине — оттуда идет очень большой поток дисков. Поэтому, например, Кабардино-Балкария и Прибалтика пользуются именно этой продукцией.
КП: А за рубежом наши пираты печатают диски?
А.: В основном раньше, когда у нас не хватало мощностей и были проблемы с оборудованием, печатали диски в Болгарии, Китае, Сингапуре. В Сингапуре, правда, больше музыкальные. Теперь мы, что называется, сами встали на ноги.
КП: Известны ли имена крупных пиратских организаций?
А.: Да, многие имена Вы можете найти даже на обложках дисков. Например, «Фаргус», GSC или «Седьмой Волк». Эти компании хорошо известны, они даже имеют свои странички в Интернете.
КП: Я слышал, что современные пираты достигли такого уровня, что и локализацией занимаются неплохо. Так ли это? И насколько это качественная работа?
А.: По-разному. Например, компания «Фаргус» перевела несколько лет назад игру «KKnD». Смысл англоязычной версии заключался в том, что после ядерной войны нужно было сразиться с мутантами, а про Россию там и речи не было. В переводе на русский язык эта игра несколько изменилась — появились русские бандиты, украинские националисты, дешевая водка — все это, конечно, только в виде речи и текстов, а не графики, но это была творческая локализация. Бывают, наоборот, случаи, когда игра после пиратской локализации вообще не работает. Например, те красивые шрифты, которые ставят при локализации, у конечного пользователя отсутствуют и т.д. Но это нечастые дефекты, основные претензии к пиратским дискам бывают, когда просто на одной матрице печатают слишком много дисков.
КП: Вы упоминали 1997 год как рубеж спокойной жизни в Вашем бизнесе… Что же тогда произошло?
А.: Был принят закон против пиратства, и срок его действия, кажется, начинался 1 января 1997 года. И я помню, что где-то в течение, наверное, двух недель в нашей среде царило большое беспокойство, опасались, что за пиратство будут привлекать к ответственности, но потом мы поняли, что все идет как прежде…
Нельзя сказать, что наши, назовем их так, бизнесмены совсем никак не прореагировали на закон — шли активные консультации с юристами о том, как себя вести, что говорить в правоохранительных органах или даже на суде.
КП: Могли бы Вы поподробнее рассказать об этой юридической помощи?
А.: Ну, грубо говоря, если я залез в чужую квартиру, украл вещи и меня за этим занятием застали, — то это серьезная ситуация. А если меня застали за тем, что я торгую крадеными вещами, то я всегда могу сказать, что я продавец, и продаю то, что мне поставили… и не имею понятия, откуда эти вещи. Когда мне говорят, что этот диск нелицензионный, я отвечаю, что я в программирование не лезу — продаю носитель и даже толком не знаю, что на нем записано.
КП: Но, здесь же откровенная ложь — на продаваемом Вами диске есть обложка, на которой написано название, скажем, Microsoft Word… Как же Вы не знали, что продаете?
А.: Ну как не знаю, обыкновенно не знаю — вот документы фирмы, которая мне поставила товар, вот накладные. Фирма гарантировала, что ее товар лицензионный. Вот ее реквизиты!
КП: А как же эта фирма, которую Вы подставляете?
А.: Так фирма и есть подставная!!! Как вы не понимаете?!
КП: И всего этого было достаточно? Как вы считаете, почему?
А.: Психология общества. Ну, не считают у нас пока пиратство воровством и не копают под него сильно.
КП: Что же было дальше — если продолжить вашу хронологию?
А.: Все было спокойно, наверное, до Юношеской олимпиады, когда была произведена так называемая зачистка Москвы. Во время Олимпиады, действительно, были ограничения по торговле, а потом опять все пошло как прежде. Ну а дальше как раз случился финансовый кризис и прибыли наши упали существенно. Как и ваши, наверное.
После кризиса, кажется с первого сентября, начал действовать новый закон, который гласил, что всеми носителями, включая аудиокассеты, можно торговать только в стационарных магазинах. То есть торговля с лотка ставилась вне закона. Этот закон игнорировался или обходился почти так же просто, как предыдущие. Можно было оформить документы, в которых говорилось, что место на рынке или на улице арендуется под некую рекламную кампанию: раздаются образцы товара и берется залог за единицу рекламируемого образца. Причем, как вы понимаете, все эти «выкладки» разрабатывали люди с юридическим образованием, а не те ребята, которые у лотков стоят.
КП: А какие-то претензии в отношении распространения порнографии предъявлялись торговцам?
А.: Да, действительно, это были более серьезные претензии, и начались они кстати тоже только после 1997 года. Некоторых моих знакомых привлекли к ответственности, скажем так, за распространение.
КП: Что же конкретно было с Вашими друзьями?
А.: Ну просто, как говорится, брали за руку в момент передачи порно-CD так называемые люди в штатском. Продавца отводили в отделение, составлялся протокол, происходила конфискация, брались показания, задавались наивные вопросы: где взял, почему продавал и т.д.
КП: А «люди в штатском» какие предъявляли документы?
А.: В принципе этим занимается отдел по борьбе с экономическими преступлениями, но конкретно я сказать не могу, мне кажется, и другие подразделения этим занимались. У моих друзей опыт общения был на уровне районного отделения милиции.
КП: Что же происходило после изъятия товара?
А.: Изъятый товар отправлялся на сексологическую экспертизу (если не ошибаюсь, кажется, так она называется) и уже по факту заключения экспертизы дело отправлялось в суд. Действительно, до суда доходило, но более суровых наказаний, чем условные сроки, не было.
КП: Мне кажется, несмотря на то что, как Вы говорите, бороться начали с 97 года, у нас сейчас расцвет порнографии на СD.
А.: Нет, это не так. Скажем, вяло бороться действительно начали с весны 97 года, но расцвет-то был задолго до этого, — году в 94-м, когда ассортимент порно-дисков составлял 60-70 различных наименований!!! А сейчас осталось не более 20.
КП: Вы назвали любопытные цифры. Кстати, на ваш взгляд, сколько же сегодня всего наименований в ассортименте пиратских дисков?
А.: В год по стране продается более полутора тысяч наименований! Многие наименования при этом являются как бы просто рубрикой, наполняясь ежемесячно новым содержанием, — то есть являются своего рода периодическими изданиями, а не просто названием одного диска. В среднем на хорошем оптовом складе сегодня можно найти 600-800 наименований продукции.
КП: А какова структура этой продукции, какая доля приходится на российские продукты, какая — на западные, можно прикинуть?
А.: Более 90% наименований — это западные продукты. И ассортимент их очень разнообразен.
Кстати, прелесть состоит еще и в том, что люди очень часто покупают то, что им и не нужно, потому что дешево и потому что никто не знает, что это такое, — с расчетом, что, мол, дома посмотрим: нужна эта программа или нет!
КП: Трудно поверить, что люди в больших объемах покупают то, что им не нужно!
А.: Почему трудно поверить? Сейчас очень много компьютерных журналов (не мне вам рассказывать), которые подогревают интерес к компьютерным технологиям, к Интернету. И какой-нибудь предприниматель скачивает наиболее упоминаемые в периодике вещи из Интернета, — пишет заглавие «Лучшее из Интернет», и получается хит, который будут покупать. Да, тенденция такая существует, и дисков таких очень много.
КП: А что же продают из отечественных продуктов?
А.: В основном игры.
КП: Очень интересно! Какие же российские игры имеют высокий рейтинг у пиратов?
А.: Например, GAG и Z.A.R. Самым большим спросом пользовалась игра GAG — это эротический квест российского производства со здоровым российским юмором. Имела успех, правда недолго, игра «Дальнобойщики».
КП: Несколько лет назад были пиратские сборники «лучшие игры для IBM PC». Эта серия продолжает развитие?
А.: Да, сейчас, кажется, 85-я (!) серия вышла. Вообще, существует два ведущих сборника, которые очень сильно друг друга копируют, — это «лучшие игры для IBM PC» и «Crazy collection».
КП: А какую долю в пиратских продажах занимает софт офисной автоматизации, те же программы Microsoft Office?
А.: Немалую, скажем так. Причем на пиратский рынок подобных программ покупателей поставляет наша система образования. Сейчас в школах, в институтах обучают работе с ОС Windows, с программой Word. При этом все осознают, что так как ни школьник, ни студент не в состоянии купить себе лицензионный софт, он приобретает пиратские копии программ, и закрывают на это глаза. У нас в магазинах, например, предлагается книга «Word без проблем», но сам Word к ней не прилагается. Подразумевается, что его пользователь купит отдельно, в другом магазине — как вы думаете, в каком? Если бы описание продавалось с программным продуктом, то, конечно, пиратства в этом секторе было бы меньше. Как было когда-то раньше: хочешь иметь описание — купи лицензионный продукт, не хочешь — будешь маяться без описания. А теперь — в магазине купил книгу и по этой же цене — софт на рынке. При этом очевидно, что, перестав продавать официально «книги — руководства пользователя пиратского ПО», вы и этот товар вытесните на пиратский рынок. Я рецептов дать не могу, только констатирую факты.
КП: Пиратский рынок — это Wintel-рынок?
А.: Нет, почему? На пиратском рынке продается все то, на что есть спрос, — UNIX, Macintosh и т.п.
КП: А каков, так скажем, социальный портрет торговца на пиратском рынке?
А.: От школьника до пенсионера, от инвалида до спортсмена. Скорее, можно сказать о специфике рынков. Есть так называемые рынки выходного дня, как, например, рынок возле ДК Горбунова, есть, скажем, оживающие рынки, которые, как Митинский, оживают к выходным. Сейчас у нас действует семь рынков; не думаю, что нужно их рекламировать, поэтому называть не буду.
КП: Создается впечатление, что сейчас начата новая кампания против пиратских продуктов. Недавно мы видели, как трактор уничтожает так называемые контрафактные диски, как выступают против пиратства по телевидению видные деятели культуры… чувствуется новая волна активности по борьбе с пиратством. Вы с этим согласны?
А.: Я не вижу пока реальной борьбы. Если продавца пиратской продукции или его склад показывают по телевидению и говорят, что он нехороший, он нечестно себя ведет, запомните его, он продает там-то и там-то вот это и еще вот то, но при этом его «лавочку» не прикрывают, то это называется реклама.
КП: Да, но как быть с той акцией, когда трактор ездил по дискам? Ведь была названа конкретная сумма — если я не ошибаюсь, было уничтожено продукции на миллион долларов.
А.: Я, по некоторым соображениям, не хочу комментировать этот конкретный случай, но вы, наверное, знаете, что есть такое понятие, как «висяк», — это продукт, который давно лежит на складе, занимает место, а продать его нет никакой возможности. Так вот, на складах такого добра за годы накапливается изрядное количество. Причем это могут быть как бракованные товары, так и товары, не нашедшие спроса, и т.п. Я еще раз повторяю, что я не комментирую конкретного случая, я говорю, что цена пиратских дисков бывает разная. И «сдать» товар в первую очередь пытаются менее ценный. Это просто информация для размышления, не более.
КП: Зная пиратский рынок изнутри, скажите, как с ним конкурировать, как продавать легальный софт?
А.: Я в этом не специалист, но мне кажется, что очень перспективным является OEM-направление. В вашем компьютере предустановлен стандартный набор, которым вы, скорее всего, будете пользоваться.
Мне также кажется, что очень умную политику повела компания «Бука». Они выпустили диски по цене на 10 руб. дороже пиратских, и когда нам дали возможность зарабатывать деньги, ведя при этом честную игру, — мы в это дело включились очень дружно. Доходило до парадоксов — когда у кого-то появлялись более дешевые пиратские украинские копии тех же продуктов, мы сами подходили к такому продавцу и говорили «парень, лучше убери!» При этом у нас на столе имелось лицензионное соглашение. Таким образом, мы, пираты, охраняли лицензионную продукцию компании «Бука», например игру «Петька и Василий Иванович спасают галактику» или «Третьих Героев».
КП: Скажите, а на уровне рядового продавца этот бизнес как-то контролируется. Я поясню: вот если бы я пришел на рынок, и стал продавать с лотка, кто бы ко мне подошел?
А.: Администрация рынка попросит вас оплатить место, ну и раз запрещено, но можно, значит не только пираты вокруг этого кормятся.
КП: А если я стану продавать дешевле соседа? Мне укажут на «неэтичное» поведение?
А.: Раньше да, а сегодня это уже просто нереально — дешевле просто некуда.
КП: Во что же обходится тираж?
А.: Сегодня, если у вас есть макет полиграфии и два мастер-диска, то первый тираж вам сделают за 85 центов (первая тысяча), последующая же допечатка, скорее всего, обойдется в 65 центов. Ранее на одной матрице можно было напечатать 4-6 тысяч дисков приличного качества, сейчас, может быть, есть новые технологии.
КП: Какую же прибыль имеет продавец на рынке?
А.: Как правило, от 5 до 10% от выручки. А выручка (я назову докризисные цифры) с двух столов за два выходных дня составляла от одной до трех-четырех тысяч долларов. Все зависело от ассортимента и количества продавцов за столом.
КП: А какие функции Вы выполняли и какова была Ваша прибыль, если не секрет?
А.: Я, скорее всего, был оптовым продавцом. С приятелем мы арендовали ГАЗ-66 как передвижной склад, и в нем занимались упаковкой и торговлей. Помимо этого были две точки непосредственно на рынке, где стояли наши продавцы. За точку платится суточный (в зависимости от дня недели) и месячный тариф.
КП: Какова же была Ваша прибыль после уплаты всех «налогов» в месяц?
А.: За вычетом всех поборов до кризиса у нас оставалось 5-6 тысяч долларов на двоих. После кризиса прибыль упала до 800 долларов на человека.
КП: Сколько зарабатывают обычные продавцы, например школьники?
А.: Те, кто не обманывает хозяина, — около 200 долларов в месяц. Фактически, как правило, больше существует бизнес внутри бизнеса — обмен дисками, обмен с доплатами, так что где-то долларов 250-300.
КП: Кто-то кроме милиции с пиратами борется?
А.: Есть коммерческие организации, которые занимаются защитой авторских прав определенных производителей. Насколько я знаю, такая структура есть у «1С».
КП: А как обстоит дело с «проникновением нашим по планете»? Выходим ли на зарубежные рынки? Я знаю, если наши туристы раньше везли за рубеж икру и водку, то теперь везут «их Британику», которая у нас ну просто копейки стоит.
А.: Очень активно, например, идут поставки в Израиль. Этот бизнес процветает за счет тех, кто туда едет, и за счет хороших связей между нашими народами. В России существуют также пиратские компании, которые 90% своей продукции отправляют за рубеж.
КП: Почему же вы ушли из пиратского бизнеса? Это стало невыгодно?
А.: Нет, просто подвернулся случай заняться легальным делом. А чтобы там ни говорили, это всегда приятнее и спокойнее.
 |
|
Итак, обещанные комментарии
Вначале хочется прокомментировать некоторые частные тезисы интервью. Прежде всего замечу, что не следует отождествлять мнение отвечающего на вопросы с мнением редакции. По фактам и цифрам ответы, в целом, мне показались искренними, однако с некоторыми я не согласен по сути. На них и остановлюсь.
Во-первых, нужно подчеркнуть, что покупатели нелицензионного софта в большинстве случаев получают продукт более низкого качества и лишаются возможности поддержки и сопровождения со стороны производителя, возможности получения патчей и апгрейдов системы, а следовательно, и нормальной работы системы.
Нередки случаи покупки некачественного товара, содержащего неверные регистрационные коды и даже вирусы.
По данным компании Microsoft, в России примерно 30% звонков с вопросами приходится на пользователей нелицензионного программного обеспечения, которые, естественно, не получают технической поддержки.
Не совсем верно расставлены акценты в ответах моего собеседника: несколько лет условно, конфискация товара, приводы в милицию, конечно, не трагедия для человека, лишенного любых других, кроме коммерческих, ориентиров в жизни, но не для нормального гражданина. Неубедительно выглядит успех «нежадных компаний», которые продают свой софт «не задирая цены», а продавая продукт всего чуть дороже, чем пираты. Действительно, пиратство может вынуждать официальных производителей продавать свой продукт за бесценок, но не надо быть экономистом, чтобы понимать: для пирата себестоимость диска — это стоимость его тиражирования, для легального производителя — это стоимость тиражирования плюс стоимость разработки, плюс отчисления государству и т.д. Сегодня разработка хорошей игры стоит миллион долларов! Как покрывать эти затраты?
Наверное, нужно отметить, что в ряде случаев покупатели (их не большинство) просто не понимают, что они покупают пиратский товар. Пожалуй, для этой части читательской аудитории полезно отметить что, если вы хотите купить подлинный программный продукт, то должны обратить внимание как минимум на две вещи: наличие лицензионного договора и наличие описания с координатами производителя.
|
|
О проблеме в целом
Конечно, уровень пиратства зависит от общего состояния экономики. Цифры показывают, что доля нелегальной продажи софта напрямую зависти от уровня доходов на душу населения. Например, по данным исследования (BSA, EIU), уровень пиратства в России (около 90%) соизмерим с показателями в Польше и Венесуэле (около 70%), а в США эта цифра (30%) близка к уровню пиратства в Швейцарии (около 40%).
С другой стороны, у нас в стране долгое время не существовало коммерческого рынка софта, в советский период частым явлением были факты обмена или передачи программ, которые использовались на «общее благо». Но времена изменились, а отношение к софту как к «общему достоянию» осталось.
Сегодня можно услышать, что, мол, конечно, пиратство — порок, но что же поделаешь, неужели в нашей нищей стране наши бедные люди могут покупать себе программы за такие бешеные деньги. Так и хочется сказать — потому и нищие, что вместо того, чтобы по всему миру свое продавать, покупаем чужое, да еще ворованное, и государству налог не платим, и своих программистов без куска хлеба оставляем, а главное, при этом каждый уверен, что раз он кого-то обманул, то он-то как раз в выигрыше!
Не только из уст пиратов можно услышать, что «ну взять вещь с чужого стола — это преступление, так поступать нехорошо; а если я просто переписал файл, ничего страшного — у владельца же я файл не стер? Файлов даже больше стало!» Пора понять: воруются не файлы, воруются деньги в особо крупных размерах из государственного кармана, разрушается отечественная индустрия программного обеспечения, утверждается стандарт двойной экономики, выбрасываются на улицу программисты, которых государство учило, уезжают за рубеж лучшие умы!
Давно пора понять, что проблема пиратства — это глобальная проблема для нашей страны, проблема государственного масштаба, и подходить к ней нужно на государственном уровне.
И вот что интересно: среди тех, кто говорит, что все нормально, есть две категории людей — одни считают, что пиратство не порок, потому что не воровство, но есть и другие, которые просто считают, что воровство не порок. А как иначе понимать лозунги, которые слышатся с экрана телевизора: «А что могут люди с пустыми карманами: если они себе взять вовремя не сумели, думаете, они страну накормят?» Наверное, трудно конкретному Пете или Васе объяснить, почему он должен платить 5000 руб. за программу, когда ее можно купить за 50 руб. Но следует хотя бы осознать, что конкретному Пете или Васе как частному покупателю выгодно потому, что подешевле, но для тех же Пети и Васи как членов нашего общества — это не выгодно, потому что чем криминальнее, чем коррумпированнее наше государство, тем хуже его гражданам, чем слабее отечественная индустрия, тем меньше вероятность, что их дети будут иметь хорошие отечественные программные продукты, заниматься творческой работой в цивилизованной стране. И проблему пиратства пора рассматривать как государственную — она ничем не отличается от проблемы сбора налогов. Как сотруднику некой коммерческой организации тому же Пете или Васе выгоднее не платить налоги, но как члену государства ему это невыгодно потому, что опять-таки, чем слабее государство, тем менее защищены его граждане. И это тот круг, который необходимо разорвать, чтобы выйти на путь нормального развития индустрии программного обеспечения, равно как и любой другой отрасли. До тех пор, пока мы будем жить по принципу Жванецкого «…мы у государства не воруем, а компенсируем то, что оно у нас отнимает», — мы будем бежать по кругу.
Было бы любопытно услышать мнение наших читателей по поводу поднятой проблемы.
КомпьютерПресс 12'1999
