Взгляд с высоты платформы SGI
Глава московского подразделения компании SGI Сергей Карелов отвечает на вопросы КомпьютерПресс
КомпьютерПресс: Как бы вы охарактеризовали итоги развития рынка, на котором работает компания SGI, в мире и в России?
Сергей Карелов: ИТ-рынок можно делить по-разному — на аппаратное обеспечение и пакеты программ, либо на многопользовательские компьютерные системы и однопользовательские, либо по вертикальным сегментам, как, например, мы делим людей по профессиям. Говоря о людях, часто пользуются делением на физиков и лириков. Нечто похожее есть и на рынке ИТ — я имею в виду деление на так называемый операционный рынок и на рынок технических и творческих приложений.
Операционный рынок предполагает любые операции: продажу, резервирование билетов, операции в банках, операции управления технологическими процессами и т.д.
Рынок научно-технических и творческих приложений, который на Западе называют Technical & Creative Market — принципиально иной, здесь не автоматизируется известное, а создается нечто новое. Именно на этом рынке работает компания SGI, и о тенденциях этого рынка я могу вам рассказать.
КП: Это надо понимать так, что термин «technical» не относится к отраслевому делению и, например, вертикальный рынок автомобилестроения туда не попадает?
С.К.: Поясню на примере. Возьмем автомобильную отрасль, внутри которой существует множество процессов, относящихся к операционному рынку, — управление производством, учет материальных ценностей, запчастей и т.д., автоматизация отделов маркетинга и сбыта.
Но процессы создания нового дизайна, новой модели, разработка новых инженерных решений и т.д. относятся к рынку Т&C. Этот рынок сравнительно невелик по объему, однако именно на нем создаются новые продукты и новые решения, осуществляются научные открытия.
В целом рынок T&C составляет сейчас около 30 млрд. долл., что не более 3% от всего рынка ИТ, включающего все виды ИТ-оборудования, программного обеспечения и услуг.
КП: А что происходит в России?
С.К.: В России этот процент в несколько раз меньше, чем в Европе и США. Российский Т&С-рынок составляет около 1% от общего объема российского рынка ИТ, который, в свою очередь, составляет порядка 2,5 млрд. долл. (включая все виды хардвера, софтвера и услуг).
Возвращаясь к мировому рынку, следует сказать о парке машин, которые используются на данном рынке. Это — рабочие станции и серверы, нацеленные на решение научно-технических и творческих задач. Таких машин в мире значительно меньше, чем машин класса ПК. В 2000 году такой техники было продано примерно на 15 млрд. долл., то есть на сумму примерно в 10 раз меньшую, чем ПК.
КП: Где пролегает граница между рабочими станциями и машинами класса ПК? Ведь производительность вчерашних рабочих станций соизмерима с современными ПК. Размывается ли эта граница?
СК: Разница — в производительности. Сегодня рабочая станция может быть машиной Wintel-архитектуры, важно, что она показывает необходимые характеристики по производительности и графике. Причем граница между ПК и рабочей станцией — не размыта, скорее она каждый год смещается вверх. При этом мы говорим не о производительности вообще, а о производительности на конкретных прикладных задачах. Это принципиально.
КП: Какие научно-технические приложения определяют профиль рынка Т&C?
С.К.: Таких приложений много — это суперсовременные исследования в микробиологии и молекулярной химии, разработки в области безопасности ядерных процессов, аналитические технологии, которые позволяют прогнозировать развитие социальных систем, наконец это технологии обработки образов и технологии визуализации и многие другие.
Другое название рынка T&C, которое используют западные экономисты, — рынок ИТ-технологий для основной деятельности предприятий (core competency computing). Так, производители автомобилей используют данные технологии для разработки более совершенных и надежных моделей автомашин, нефтяные компании — для поиска новых богатых месторождений нефти, химики — для создания химических формул новых материалов, фармацевты — для изобретения лучших лекарств, медиа-компании — для разработки цифрового медиа-контента и его доставки потребителям по широкополосному Интернету и т.д. и т.п.
КП: Какие из этих направлений присутствуют на российском рынке Т&C?
С.К.: Последнее десятилетие для российского рынка Т&C было очень тяжелым. Этот рынок, как я уже говорил, направлен на создание новой конкурентоспособной продукции, а таковой в России практически не создавалось. И это вещи взаимосвязанные: нет спроса на компьютерные технологии в данном секторе, так как не создаются новые продукты, а новых продуктов все меньше разрабатывается, поскольку нет инструментов, с помощью которых можно проектировать конкурентоспособные товары.
Сейчас в России от установленного парка машин на рынке Т&С используются десятые доли процента. В основном компьютеры (если говорить о корпоративных заказчиках) работают на операционном рынке — считают деньги, транзакции. Что же касается парка персональных компьютеров, то это, как правило, офисные системы, причем наиболее элементарная их часть, а также развлекательный софт.
Однако сейчас (я имею в виду вторую половину и даже конец 2000 года) ситуация несколько меняется, наблюдаются изменения, появляются признаки того, что рынок Т&C в нашей стране начинает оживать и, похоже, начинается период, когда в этот сектор будут инвестировать.
КП: Какие, по вашему мнению, революционные технологии будут определять развитие нашего общества в ближайшие три-пять лет?
СК: Оценки можно делать разные: можно сосредоточиться на сиюминутных проблемах, а можно говорить о завтрашнем дне. Мне представляется, что с высоты платформы SGI и уровня внедрения SGI-технологий (причем не столько в России, сколько в мире вообще) видно если не то, что происходит за горизонтом, то, по крайней мере, заметны достаточно глобальные проблемы и тенденции, которые, возможно, скрыты от глаз представителей операционного рынка.
Если продолжить расшифровку американского термина «IT Challenges», можно назвать несколько таких «вызовов», которые ставит перед обществом развитие ИТ.
Первая группа задач связана с процессом «оцифровывания мира». Сейчас на магнитных носителях уже собраны миллионы терабайт, в связи с чем возникает проблема, которая на Западе получила специальное название — Value of data in digital world. Вопрос состоит в том, сколько можно извлечь знаний из всех этих терабайт информации.
Ведь записывать все новые терабайты и эксабайты — дело несложное, было бы куда записывать. Поясню смысл сказанного примером: если записать «Войну и мир» Толстого в виде цифрового файла, то на его хранение потребуется совсем небольшой объем памяти — не более 10 Мбайт, но мы извлекаем из этого текста гигантскую информацию. Человеческий мозг при прочтении создает зрительные образы, «черпает мысли», делает обобщения и генерирует таким образом огромные объемы информации. Хотя компьютер хранит все больше информации — извлекать информацию он умеет достаточно примитивно, поэтому и ценность информации невелика. В связи с этим рынок datamining — интеллектуального извлечения данных — становится одним из самых приоритетных и быстрорастущих, и данная технология будет приобретать все большее значение. Это — глобальная проблема и глобальное направление развития ИТ-рынка.
Вторая проблема связана с тем, что по мере «оцифровывания» мир все более виртуализируется. Это означает, что люди все чаще перестают работать с реальным миром и начинают работать с виртуальным, на основе виртуальных моделей.
Если пять-десять лет назад модели были примитивными и моделировались лишь отдельные, наиболее простые звенья процессов, то сегодня модели созданы для самых сложных и многофакторных процессов, вплоть до описания социальных явлений. Усложнение моделей позволяет исследователю отказаться от работы с реальным явлением, переключившись на его виртуальный образ.
Показательный пример: если совсем недавно, для того чтобы оценить характеристики автомобиля в момент удара, его приходилось разбивать о стену много раз под разными углами, то теперь достаточно «разбить» виртуальную модель и сколько угодно раз получить все параметры.
Или еще такой пример: после подписания договора о запрещении ядерных испытаний взрывов американцы в спешном порядке занялись процессом переноса всех испытаний на компьютер. Казалось бы, все замечательно: не надо взрывать бомбы — все происходит внутри виртуального мира! Но оказалось, не все так просто и здесь-то как раз и возникает эта вторая глобальная проблема Knowledge & Expertise transfer problem (проблема передачи знаний). Она заключается в том, что специалисты, выросшие в мире виртуальных технологий, утрачивают ряд навыков, присущих технологам и инженерам, которые проектировали машины на заре развития вычислительной техники. А перенести все знания в виртуальную модель — просто невозможно.
Прежде чем подробнее остановиться на сути данной проблемы, приведу еще один небольшой пример — уже из области численной математики. Допустим, что вам необходимо посчитать площадь под кривой, описываемой некоторой непрерывной функцией. Пользуясь методом численного интегрирования, вы разбиваете область определения на n отрезков и представляете площадь искомой фигуры в виде совокупности прямоугольников, площадь которых легко вычислить. Известно, что подобная процедура при конечном числе n всегда имеет погрешность, которая стремится к нулю, когда n стремится к бесконечности. То же самое справедливо для любой сколь угодно сложной виртуальной модели — она может только приближаться к прототипу. И никогда знание о процессе нельзя со стопроцентной полнотой перенести в модель. Известно, какие огромные средства (триллионы долларов) американское правительство сейчас вкладывает в программу по моделированию ядерных взрывов. При этом одна из основных задач по данному проекту (именно так это прозвучало на слушаниях в Конгрессе США) состоит в том, что нужно успеть построить все компьютерные модели тех ядерных взрывов, которые были реально произведены, пока живы люди, которые производили эти взрывы и визуально их наблюдали. Одна из главных причин того, почему вкладываются такие огромные средства, связана со стремлением успеть! Потом будет поздно. Потому что человек, который никогда не взрывал атомную бомбу, не видел своими глазами этот процесс, перенести все в модель не сможет. В более общем виде данная проблема может быть сформулирована так: успеть передать тот опыт, который безвозвратно уходит с предыдущим поколением инженеров.
У нас в России эта задача не менее, а даже более актуальна. Я недавно встречался со специалистами по авиации, занимающимися ремонтом наших самолетов, большинство из которых, как известно, уже изрядно устарело. Так вот, чтобы устранить ту или иную неисправность, например, на Ил-62, подчас нужно отыскать человека, уже старого дедушку, который работал в том КБ, когда этот самолет создавался. А без разработчика даже полный набор чертежей в компьютере или на бумаге не спасает.
Поэтому проблема передачи опыта ядерных и авиационных конструкторов в России стоит очень остро.
КП: Где же выход и как можно решить эту проблему?
С.К.: Одно из решений проблемы — визуализация виртуальных моделей. Поскольку если виртуальная модель не выглядит просто как черный ящик, который в ответ на запросы выдает некие «правила», а дает возможность увидеть процессы, то их можно сравнивать с реальными экспериментами, с опытом, которым обладает множество специалистов. И, конечно, корректировать модели. Таким способом информация, которая не поддается оцифровке и хранится у эксперта в виде зрительных образов, может быть перенесена в цифровую модель. Сделать это можно только при наличии высокоразвитых средств визуализации. Иначе говоря, посмотрев на видеоряд процесса ядерного взрыва, человек, который наблюдал этот самый взрыв, может дать массу корректив, не вдаваясь в суть математической модели процесса.
Таким образом, дело обстоит так: процесс оцифровки мира неизбежен, но если мы не сумеем привлечь знания и экспертные оценки предыдущего поколения, то достоверность моделей может быть недостаточна. Процесс привнесения этих знаний в виртуальный мир лежит через его визуализацию.
КП: Насколько мне известно, SGI работает не только на рынке T&C, но и на телекоммуникационном рынке, а также на рынке электронных развлечений. Какие тенденции наблюдаются в этой сфере?
С.К.: Действительно, первое направление, о котором я говорил, связано с такими наукоемкими отраслями, как ядерная энергетика, авиастроение, а второе — с областью телекоммуникаций, и энтертейнмент — это прежде всего направление Broadband, или широкополосный доступ. Часто употребляется термин Broadband Internet, и многие неверно полагают, что технология широкополосного доступа исчерпывается доступом в Интернет. На самом деле эта технология применима к любой коммуникации. К примеру, возьмем наше интервью. Казалось бы, мы общаемся на очень малой пропускной полосе, однако это справедливо, если принять во внимание только то, что мы говорим друг другу. Но если мы добавляем сюда выражение лиц, мимику, обращаемся к журнальным иллюстрациям во время беседы, то полоса пропускания растет. И оказывается, что наша коммуникация требует куда более широкой пропускной полосы. Первое из приложений технологии широкополосной коммуникации — видео по запросу (Video on demand). Cейчас это один из самых быстрорастущих рынков, и данная технология сулит нам качественно новые сервисы.
Что собой представляют услуги видеопроката сегодня? Даже в лучшем западном прокате видеофильмов бывает всего до двух тысяч наименований. А те системы видео по запросу, которые делаются сейчас в Европе по технологии широкополосного доступа, сразу закладываются на библиотеку в 20 тыс. фильмов, то есть на порядок больше, чем предлагает видеопрокат. При таком объеме можно предложить пользователю практически все фильмы, которые вышли в мире за последние 15 лет. Для поддержки такой системы ставятся мощнейшие медиа-серверы — пожалуйста, в любой момент можно включить телевизор и посмотреть любой из этих 20 тыс. фильмов!
КП: Как скоро такие системы появятся в Москве?
С.К.: В Москве есть несколько проектов, например проект широкополосной связи «Точка РУ» компании ПТТ-Телепорт. Новая технология асинхронной коммуникации ADSL позволяет им по обычному медному проводу передавать до 7,5 Мбит. Это означает, что каждый житель, у которого дома стоит телефон, может обратиться с просьбой подключить его к ADSL-сети. Пока это стоит немалых денег: за подключение надо заплатить около 750 долл. плюс месячная абонентская плата около 150 долл. Но, очевидно, стоимость будет падать и сервис будет становиться все более доступным. Поэтому с технологической точки зрения все готово для организации видео по запросу. Необходимо только поставить медиа-сервер и подключиться к описанному каналу. Стоит только подумать: «А не посмотреть ли мне «Огни большого города»? — нажимаешь кнопку и смотришь Чаплина. Однако видео по запросу — далеко не единственная технология, которая вскоре появится у нас на базе широкополосной связи. На очереди — технология learning on demand (обучение по запросу). Это означает, что вам в любое время будут доступны лекции преподавателей из лучших университетов мира и что не нужно лететь в Стэнфорд или Массачусетс, чтобы прослушать интересующего вас профессора. Причем такая полоса пропускания, о которой мы говорим, дает уже интерактивность, то есть вы можете получить не просто лекцию, но интерактивные занятия с полноценным изображением. При наличии бродбэнда телевидение тоже становится интерактивным и понятие программы на неделю, в которой четко прописано, что в 21:00 — «Время», а в 21:30 «Санта-Барбара», исчезнет — каждый будет смотреть то, что он хочет в данный момент.
Интересно, что в России данная технология внедряется куда активнее, чем технологии рынка научно-технических расчетов. Для бродбэнд-проектов у нас куда легче найти средства и по сути технология уже внедряется. Я не могу назвать имена наших партнеров, но несколько проектов этого направления уже в работе.
КП: Полгода назад вы рассказывали о перспективах появления в Москве интерактивных кинотеатров, и в нашем журнале была статья на эту тему. Как сейчас продвигается это дело?
С.К.: В настоящий момент реально готовятся проекты, уже рассматриваются предложения по конкретным зданиям, где может быть смонтировано оборудование. Есть шанс, что через 10 месяцев в Москве появится первый такой центр.
Интервью подготовил Александр Прохоров
КомпьютерПресс 1'2001
